Впрочем, я полагаю, что Карфаген должен быть разрушен. (с)
Собиралась сначала для команды ТЕС, но они отправили во внеконкурс. Отнесла к хоррорам - норм, хотя авторы у них объективно наааамного сильнее.
Название: Полет Буревестника
Автор: Лилинетт fandom Horror 2017
Бета: fandom Horror 2017
Канон: The Elder Scrolls V: Skyrim
Размер: миди, 4210 слов
Пейринг/Персонажи: Ульфрик Буревестник, отец Ульфрика Хоуг Истмаркский, ОЖП и ОМП
Категория: джен
Жанр: драма, чуточка хоррора
Рейтинг: PG-13
Краткое содержание: переосмысление детства вожака Братьев Бури Ульфрика Буревестника.
Примечание/Предупреждение: преканон; описание неприятного
Для голосования: #. fandom Horror 2017 - "Полет Буревестника"
читать дальшеДымчатый летний вечер незаметно опустился на деревню. Крик стрижей уже стих, и только громкие, мелодичные трели цикад нарушали тишину. Скоро в небе зажжется первая звезда, и тогда утомленные люди упадут на кровати, проклиная все на свете, и забудутся неспокойным сном, предвещающим скорую войну.
На порог большого фермерского дома Бренклинов выскочила мать семейства, Франциска Бренклин, в чьих пшеничных волосах уже виднелись серебряные ниточки, а большие голубые глаза утратили прежний блеск. Лицо некогда прекрасной нордки было изрезано ранними морщинами, нежные белые руки загрубели и почернели от ежедневного тяжелейшего труда на ферме. Ее расплывшаяся талия была туго подвязана кожаным ремешком, на котором болтался тупой нож.
— Ульфрик! У-ульфрик, где тебя даэдра носят, Ульфрик! — закричала Франциска и бросилась в сгущающиеся сумерки.
Из темноты ей навстречу вынырнул белобрысый мальчишка в порванной и заляпанной рубашонке. Через его грязную щеку проходил глубокий порез.
— Ах, вот ты где! Несносный мальчишка! Я тебе покажу, негодник! За что Талос всемогущий послал нам такого неслуха?
Франциска схватила Ульфрика, заоравшего при ее виде и попробовавшего броситься в кусты, и потащила за ухо домой.
— И как тебе не стыдно, свинья ты этакая?! Бессовестный! Когда я тебе сказала вернуться? Не позже заката! А ты когда пришел, а?!
Наконец Франциска привела Ульфрика к дому и мощным толчком проводила туда. При свете свечи она наконец заметила синяки и ссадины на лице и руках сына.
— Талос всемогущий, а это еще откуда?! Отвечай! Отвечай, неслух!
Ульфрик молчал, низко наклонив голову и исподлобья поглядывая на мать.
— А-а, дружков своих, шалопаев этих, выгораживаешь?! Ну ладно, отец вернется, он тебе покажет!.. — Франциска отвесила сыну подзатыльник.
Ульфрик только чуть покачнулся, наклонил голову еще ниже и посмотрел в пол. Он знал, что отец уже не вернется. Потому что с войны не возвращаются.
Все еще ворча, Франциска заставила Ульфрика вымыться и переодеться, обработала рану и накормила.
— Ох, горе ты мое! Лучше б на ферме помогал, а то шляешься по лесам-лугам, а ничего, что там солдаты могут сидеть?!
— Со мной была Земляничка, — тихо сказал Ульфрик.
— Ах, псина эта? А толку-то с нее, когда беззубая совсем! — всплеснула руками Франциска.
Мальчик промолчал. В гнетущем молчании они убрали со стола и вымели дом. Потом Франциска уложила сына в постель и задула свечу, а после села на краю кровати и погладила сына по непослушным светлым волосам. По щеке нордки потекла одинокая горькая слеза.
— Спи, сыночек, спи, — тихо сказала Франциска, — вернется отец…
Но Ульфрик знал, что он уже никогда не вернется.
***
Эльсимия уложила свои скудные пожитки в котомку и закинула ее на плечо. Ей всего-то и нужно было, что еды на три-четыре дня, деньги и лютня, которой она зарабатывала на жизнь. Ничего лишнего.
Ульфрик стоял рядом, переминаясь с ноги на ногу. Он робко спросил:
— А тебе обязательно уезжать?
Данмерка поправила выбившуюся из тугого хвоста черную, как смоль, прядь и почему-то посмотрела в небо.
— Ты же знаешь, к данмерам нигде хорошо не относились, а тут еще угроза со стороны Виндхельма… Мне правда не хочется, но придется. Я буду скучать по тебе, Ульфрик.
— Я тоже. — Ульфрик тоже задрал голову и посмотрел в лазурное небо. Стрижи громко кричали. Небо казалось таким бездонно-спокойным, лишенным суеты, что, смотря в него, все тревоги и заботы забывались. — Тогда я провожу тебя до тракта, хорошо?
— Смотри, чтобы мама тебя потом не ругала, — улыбнулась Эльсимия. — Она у тебя строгая.
— Ай, — мальчик махнул рукой, — она просто боится, что там солдаты или бандиты, поэтому сердится. Но я же с тобой! Да и откуда им тут взяться, средь бела дня?
— Где ты такой умный нашелся, а? — засмеялась Эльсимия и щелкнула его по носу. Ульфрик с хохотом отскочил.
— Ну, ладно уж, пойдем, раз так хочется! На вот, понеси тогда мою лютню, только осторожно. Мне на ней еще играть.
— Хорошо.
Они пошли по проселочной дороге к выходу из деревни на тракт.
— А ты куда собираешься пойти? — спросил Ульфрик.
— В Вайтран, наверно, — ответила Эльсимия. — Близко, конечно, но город все-таки.
— Вайтран? Почему не в Солитьюд? Он побольше будет и получше.
— А потому, — усмехнулась данмерка, — что в столице устроиться непросто, для этого нужно иметь целый сундук септимов. А у меня его нет. Да и далековато это, знаешь ли…
Ульфрик опустил голову вниз и о чем-то задумался, машинально перебирая струны пальцами. Играть на лютне он умел совсем чуть-чуть.
Когда Эльсимия пришла в Глинвилд, ее встретили довольно прохладно. Наверно, из-за слухов, будто бы данмерка была из Талмора, в свое время залившего сала за шкуру Империи. На самом деле Эльсимия родилась в Скайриме, училась в Коллегии бардов и, разорившись, пошла по миру. Здесь, в Глинвилде, Ульфрик Бренклин был единственным, кто принял ее радушно.
— Кстати говоря, мама твоя опасается не без оснований, но, по-моему, зря. Вряд ли Истмарк решится напасть. Хоркеру понятно, что им обострение отношений не нужно…
***
А следующей ночью они напали.
Напали тихо, но с первым загоревшимся домом проснулась вся деревня. Испуганные люди бежали кто куда, сбивали с ног друг друга и напарывались на мечи солдат.
Франциска разбудила Ульфрика, воскликнув «Напали! Напали!», и бросилась вместе с ним на улицу.
Там их уже ждали. Солдаты держали факелы, — видимо, собирались поджечь дом, один уже занес руку для броска. При виде выбежавших людей они обнажили мечи.
— Беги, Ульфрик, беги-и! — страшно закричала Франциска и бросилась прямо на солдат. Сразу несколько мечей проткнули ее насквозь, и она повисла на них, а изо рта нордки пошла кровавая пена…
…Ульфрик бежал, бежал долго, а перед глазами его все еще стояло лицо погибшей матери. Как только Франциска закричала, он бросился в кусты, но видел, как ее подняли на мечи. Горячие соленые слезы текли по его лицу, мальчик уже тяжело дышал, а босые ноги болели, но Ульфрик продолжал бежать, бежать куда-нибудь, только бы подальше. Сначала он несся по лесу, по знакомым тропинкам, а за ним по пятам гналось трое солдат. Когда мальчик выбежал в поле, а оттуда — еще в один лес, преследователи бросили его и вернулись обратно.
Но Ульфрик не останавливался…
Когда небо где-то совсем далеко зарделось, а мрак начал таять, мальчик наконец остановился. Перед глазами у него было темно, ноги болели нестерпимо, сердце бешено стучало. Он упал на землю и почувствовал, что подняться уже не сможет…Но Ульфрик опять встал и побрел вперед, уже не зная, зачем. Просто идти, идти вперед, — потому что если он снова упадет, то больше не встанет.
***
Боль. Безумная. Страшная. Нестерпимая боль. Потом мрак. Потом слабый свет и попытка встать. Чей-то удар. И снова боль. Безумная… Страшная…
Сколько Ульфрик провел в забытьи, он не помнил. Так же, как и не помнил, как он оказался в повозке и почему его руки связаны.
Чьи-то истошные, нечленораздельные крики. Вроде и язык знакомый, но ничего не понять. Еще — чьи-то стоны и плач.
Ульфрику ужасно хотелось пить. Одна мысль о воде возбуждала в нем странную жажду, вода стала для него чем-то святым, великим, неприкосновенным. Когда Ульфрик вновь потерял сознание, ему померещилось, будто бы сам Талос спустился с неба и дал ему сделать глоток из своего бокала.
— Ну, ну, сволочь! Пить хочешь? — над Ульфриком склонилась чья-то мерзкая, толстая и красная рожа с огромным носом. В первый момент мальчик хотел спросить: «Талос, ты ли это?», но иссушенное горло не выдало ни звука, кроме хрипа. А в руках у рожи была деревянная кружка. — Ну, тогда пей!
Он за волосы приподнял мальчика и влил него содержимое кружки. Это оказалась жидкость, настолько отвратительная на вкус, что Ульфрика едва не стошнило, но сейчас он готов был отдать все за хотя бы еще один глоток. Он беззвучно открыл рот и закрыл.
— Что, еще хочешь? Не-е, ты тут не один, с-собачий сын, тут есть еще те, кто хотят!
Солдат с хохотом бросил его на повозку и ушел. Мальчик свернулся в клубок и заснул…
***
Ярко-красный закат разлился по небу, будто бы Талос в пылу разговора задел локтем бокал с вином, и оно разлилось… Внезапно громкий, далекий и нездешний крик грянул и так же внезапно затихнул. Дейдре проходила между повозками и отдавала распоряжения насчет ускорения.
— Надо быстрее добраться до Виндхельма! Гоните лошадей, ир-роды!
Солдаты спешно собирали котелки, укладывали их в повозки и запрягали лошадей. Внезапно взгляд Дейдре пал на лежащего в повозке мальчика-норда. Тело его было страшно избито и изрезано, один мутный глаз был приоткрыт и смотрел в никуда.
— Сволочи… — тихо сказала командир. — Сволочи!
Она обнажила меч и разрезала путы, связывающие мальчишку. Тот по-прежнему лежал и смотрел в пустоту, лишь тихонько застонал.
— Эй, вы! Мясо! — рявкнула Дейдре. — Возьмите мальчишку, перевяжите его, накормите, напоите… даэдра, что с ним еще можно сделать? Быстр-ро, я говорю! Быстро! И сообщите, когда очухается…
Солдаты, не смея спорить, стащили мальчика с повозки с пленниками и унесли его в другую. Там его перевязали, а кровоподтеки смазали. Мальчик не пытался противиться, не дергался, только немного постанывал. Потом его напоили и накормили.
«Пока оставим его в казармах, — думала Дейдре, — а там посмотрим. Может, на кухню пристроим, может, полы во дворце ярла мыть будет…»
Она пошла дальше — подгонять аник-воинов, уже было решивших, что стоянка продолжается и можно распить взявшуюся из ниоткуда бутылку ядреного нордского меда.
***
Командующая шестым отрядом Дейдре ездила в такой же телеге, что и все остальные солдаты. Отдельная телега для нее не предусматривалась, и Дейдре находила это плюсом. А вот простые вояки, на которых она постоянно прикрикивала, так не считали… Впрочем, на этот раз она пересела в телегу с пленными, где уложили мальчика. Со стороны этот акт милосердия смотрелся, конечно, очень глупо, но Дейдре никогда не придавала значения мнению окружающих, не говоря уже о пересудах и сплетнях. Тем более в походе.
А причина этого похода была весьма прозаической — грабеж. Три отряда спустились сначала южнее, во владение Рифт, но до столицы, Рифтена, не дошли. Обойдя Айварстед, на другой стороне Глотки мира они напали на большую и богатую имперскую деревню Глинвилд, спалили ее дотла, и теперь возвращались обратно. В Истмарке, что и говорить, погодные условия желали лучшего. А при том, что все средства шли на улучшение армии, грабеж был лучшим выходом, чтобы не умереть с голоду… А что с другими владениями немного поссоримся, так это ничего… наверное.
Стоит ли говорить, что роль грабителя Дейдре, мягко говоря, раздражала и порядком угнетала. «Я их не убивала, — думала она, — прежде всего убийцей стоит назвать хускарла… Я-то тут при чем? Что сказали, то и делаю». На душе все равно было мерзко. Пришли среди ночи, разграбили, многих людей убили… Жестоко, очень жестоко. Но что поделаешь? Жизнь сурова.
Мальчик-пленник заворочался, открыл глаза и огляделся по сторонам.
— Очнулся? — безрадостно спросила мрачная командующая. — Ну и прекрасно. Чего уставился? Значит, так. Тебя сейчас везут в Виндхельм. Будешь работать. Я — Дейдре, я тут главная. Ну, почти… Ладно, плевать. Как тебя звать?
Мальчик с бесконечным удивлением смотрел на нее, чуть щуря заплывшие голубые глаза, и на его лице отражались тревога и недоумение. Неожиданно он приподнялся, подался вперед, навстречу Дейдре, и очень решительно спросил:
— Где моя мама? Что вы с ней сделали?
Командующая от неожиданности отпрянула.
— Да откуда я…- она не договорила. Мальчик вдруг что-то понял, закричал и вцепился руками Дейдре в лицо.
Та от неожиданности позволила ему какое-то время мусолить свою голову, но буквально через три секунды стиснула покрепче, отодрала и, скрутив руки за спиной, положила на лопатки. Он негромко вскрикнул.
— Тиха-а, щенок! А еще имперцы зовут нас дикими зверями…
Пара запоздало среагировавших солдат, сидевших в телеге и смотревших за пленниками, хотели убить его, но Дейдре их остановила.
— Куда-а, тупицы! Просто свяжите.
Пришлось сделать еще одну остановку. «Кости Шора! — зло думала командующая шестым отрядом. — Еще задержимся! Ну да ладно, даэдра с ним… Хорош малец. Бо-ольно царапается, скоти-ина! Норд, истинный норд». Попытки атаковать были понятными — при таких-то условиях. Мальчика связали по рукам и ногам и вернули в телегу. Он зло зыркал на всех и шипел.
— Ну, змееныш, допрыгался? С тебя, дорогуша, компенсация, — сказала, ухмыляясь, командующая.
— Шиш тебе, а не это… короче, не боюсь смерти! — сказал мальчишка как можно отважней, подражая непобедимым героям из сказок, но прозвучало это жалко. — Ну, чего не бьешь?!
— А бить слабых — это низко, — все с той же ухмылкой ответила Дейдре. — Короче, малец, еще что-нибудь в этом духе, и ты отправишься к прадедам. Вот та-ак тебе обещаю. Зовут тебя как?
— А ши… — мальчик что-то уловил во взгляде командующей и поправился: — Ульфрик.
— Ульфрик? Длинно как-то. Будешь Фриком. Значит так, Фрик, слушай: мы держим путь в Виндхельм. Ты будешь жить… где, пока еще не знаю, наверно, в казармах или с прислугой. Я покажу. Будешь мыть полы и… ну, наверно, работать на кухне. Пока еще не решила, но обязательно придумаю какую-нибудь работу потяжелее. — Дейдре щелкнула пальцами. — А теперь заткнись. Эй, мясо! Вы там чего, заснули?! Быстра-а!
***
Они прибыли в Виндхельм затемно. Стоял густой туман, моросил мелкий холодный дождь. Солдаты оделись потеплее, а пленникам только и оставалось, что кутаться в отсыревшую и дырявую одежду.
Тишину прорывали отрывистые и хрипловатые крики Дейдре и еще чьи-то. Сонные и угрюмые стражники открыли им ворота. Командующая вернулась на повозку с пленными и сообщила Ульфрику:
— Значит так, Фрик. Сейчас ты отправляешься в тюрьму с остальными. Когда я освобожусь, то заберу тебя и покажу, где ты будешь кантоваться. — Между пленными пошел шепоток, и Дейдре сурово рявкнула: — Разговорчики в строю! Еще хоть слово, и вы пожалеете, отребье, что не умерли вчера!
Люди замолчали и угрюмо опустили головы. Командующая посмотрела на них, стараясь ничем не проявить жалость. «Я не смогу спасти их всех, — подумала она, — тогда убьют и их, и меня».
Повозки проехали в город. Собачья вахта, и людей на улицах практически не было. С рассветом откроются многие лавочки, появятся горожане, оживится порт… Пока стояла тишь, и телеги беспрепятственно проехали к тюрьме. Тюрьма Виндхельма находилась в подвальных помещениях дворца ярла, и измученных пленников прошлось провести по парадному залу. Охрана и хускарл ярла смотрели на них скучающе: похоже, здесь это было не в новинку.
Пройдя по запутанным и плохо освещенным коридорам, стражники привели людей к камерам. Тюремные камеры были тесными, но пленных в них разместили по нескольку человек. Стража открывала двери и с усилием толкала людей внутрь. Обессиленные, со связанными руками, многие просто падали на пол и не могли подняться.
Охранник взял Ульфрика за плечо и развернул к камере, в которую он должен был попасть.
— Прости, малыш, — неожиданно с сочувствием сказал он.
Мальчик промолчал. Стражник слегка подтолкнул его и запер дверь. Потом охранники, тихо переговариваясь, ушли.
Ульфрик, пытаясь подвигать онемевшими и невыносимо болевшими руками, сел на соломенную подстилку. У него не было сил стоять — пленников во время перехода практически не кормили. Впрочем, Ульфрику в последнее время совсем не хотелось есть…
После того, как все пленники были размещены, стража ушла. Только часовой с чадящим и почти не освещающим мрачную темницу факелом прогуливался по коридору и изредка покрикивал на заключенных. В конце концов, убедившись, что все в полном порядке, стражник сел на стул, стоящий у железной двери, закрывающей выход из тюрьмы, перекусил и задремал.
…С последним потухшим факелом послышались тихое шуршание и скрежет коготков о холодные камни. У голодных, изможденных долгим и трудным переходом людей просто не осталось сил ни на страх, ни на сопротивление, и они позволяли небольшим, грязным, липким тельцам сновать между ними.
Удушливые, сладковатые миазмы, напоминавшие запах перегноя, наполняли тюремные помещения. Смешиваясь с вонью нечистот, они делали и без того спертый, тяжелый воздух невозможным для дыхания.
Что-то влажное и холодное коснулось обнаженной голени задремавшего Ульфрика, но он лишь приоткрыл глаза и сонно пробормотал: «Прочь». Длинные острые зубки вонзились мальчику в ногу, и резкая боль заставила его мгновенно проснуться. Ульфрик яростно дернул ногой, пытаясь стряхнуть мерзкое существо, и хрипло закричал. От громкого звука животное отцепилось и бросилось прочь, исчезнув в соломе.
— Крысы, — процедил сидящий радом темноволосый загорелый мужчина. Кажется, в древне он был то ли кузнецом, то ли помощником кузнеца. — Гоните их, иначе соберутся скопом и сожрут. Что, малой, укусила? Осторожней надо, а то они заразу разносят. Нога отсохнет.
Ульфрик промолчал, наблюдая, как мутная кровь капает на пол, а затем оторвал небольшую полоску от полотняной рубашки и туго перевязал рану. На их ферме тоже жили и крысы, и мыши, но на них исправно охотились соседские кошки и даже некоторые собаки.
Мальчик приподнял голову, скорее угадав, чем услышав стон, сопение и знакомый скрежет. В пустой, как показалось Ульфрику сначала, камере напротив, из которой, видимо, и раздавался мерзкий запах, собирались красноглазые твари, шевелили голыми толстыми хвостами и принюхивались. Похоже, крыс привлекало зловоние — вернее, его источник.
На полу лежал темный эльф, прикрытый старой циновкой, — поэтому мальчик не замечал его вплоть до попытки пошевелиться. Ульфрик отчетливо увидел, как данмер приподнял голову, открыл вытекшие глаза и посмотрел ему прямо в лицо; из уголка рта с выгнившими губами потекла бурая жидкость, а щеки глубоко запали, и на них выступили трупные пятна. Мертвец протянул иссохшую руку, как бы моля о помощи, и обессиленно опустил ее на загаженный пол. Крысы окружили останки эльфа, и тысячи острых зубов вгрызлись в мертвую плоть.
Ульфрик открыл рот, пытаясь глубже вдохнуть, но мигом сгустившийся воздух стал комом в горле. Мальчик не мог сказать ни слова и в безмолвном оцепенении наблюдал, как жирные тушки поедают труп, наваливаясь друг на друга и хрипло визжа.
А когда он уснет, орда расплодившихся крыс, покончив с тем, что еще оставалось от мертвеца, набросится на него…
— Подъем, сволочи, жратву принесли! — заорал зашедший стражник, неся в руках деревянный поднос с едой. За ним вошли еще двое. Их окрики и громкие шаги спугнули крыс, но Ульфрик знал, что, как только настанет тишина, жуткие твари вернутся опять. Он забился в угол и обхватил руки коленями, озираясь и молясь, чтобы стражники не уходили.
Доски с плошками, наполненными пресной кашей, с грохотом попадали на пол у нескольких камер. Заключенные мгновенно втащили их внутрь и принялись есть, не разбирая. Сейчас они напоминали кучку крыс, добравшуюся до свежего трупа…
— Эй, малой, ты чего не ешь? — поинтересовался тот же темноволосый мужчина, отвоевавший себе плошку с кашей. — Боишься, да? Не каждый день доводится в тюрьмы попадать. Ладно, вот тебе на перекус, я еще возьму. — Вручив Ульфрику плошку, он на четвереньках пополз к тем, кому досталось больше порций.
Мальчик с благодарным кивком принял еду, стараясь унять дрожь в руках и отогнать видение недоеденного трупа. Одна мысль о еде вызывала отвращение: из-за запаха и из-за впечатлений. К тому же более омерзительного варева Ульфрик за всю свою жизнь не видел.
Внезапно что-то мелькнуло у него перед глазами и мягко шлепнулось в миску. Мальчик завопил и отшвырнул миску в сторону, попав в спину рыжебородого пекаря, у которого со всей деревней были весьма натянутые отношения. Он разразился было кабацкой бранью, но, увидев миску с клейкой кашей, воровато схватил ее и принялся есть, чавкая и похрюкивая от жадности.
Уставший, изможденный, все еще еле живой от потрясения, Ульфрик, улегшись на прелую солому, отрешенно наблюдал, как едят его порцию. Внезапно перед его глазами мелькнул голый хвост, и глаза-бусинки внимательно всмотрелись в лицо мальчика, как будто спрашивая: а жив ли еще этот маленький человек и можно ли его сожрать?
Истошно завопив, Ульфрик ударил крысу кулаком, и та, ловко вывернувшись, проскользнула мимо его ног; мальчишка шарахнулся, споткнулся и упал. Не пытаясь подняться, Ульфрик свернулся в клубок, закрыл ладонями лицо и тихо заплакал.
В этот день плакали многие…
***
Дейдре пришла около полудня и велела тюремщику немедленно освободить мальчика.
— Не понял, — удивился стражник, — а зачем?
— Ну, дурак, — рассердилась командующая, — чтоб ты спросил! Сказали, значит, делай!
Тюремщик суетливо достал ключи и открыл камеру. Ульфрик дремал, опершись о стену, и шептал: «Крысы… крысы…»
— Эй, Фрик! — громко сказала Дейдре. — Я тебя что, целую вечность ждать должна? Подъем, подъем!
Заключенные удивленно и озлобленно наблюдали за происходящим. Их-то никто не спешил забирать из тюрьмы… разве что на тот свет.
Насильно выдернутый из забытья Ульфрик вскочил и непонимающе посмотрел по сторонам.
— Снять путы, — велела командующая.
— Что? — тихо переспросил мальчик.
Тюремщик расторопно приготовил нож и срезал веревку.
— А то! Идешь рядом со мной, шага в сторону не делаешь, молчишь и слушаешь. Ясно?
— Ясно. — Ульфрик по привычке немного втянул голову в плечи и посмотрел на Дейдре исподлобья, растирая онемевшие руки. Та взяла его плечо и повела по коридору.
— Чудненько. Значит так, Фрик. Ты будешь жить с остальными слугами. Сейчас я тебя приведу туда, умоешься, переоденешься и пойдешь работать. Понятно? Понятно. Вот и молодец.
Они на несколько секунд вынырнули из тюрьмы, попав в парадный зал ярла, и снова вернулись в очередную сеть коридоров. Ульфрик за этим не следил, просто шел, куда ведут. Запястья нестерпимо болели, и мальчику было трудно на чем-то сосредоточиться. Ему просто хотелось, чтобы все это наконец закончилось.
Вскоре Дейдре ввела его в комнату прислуги. Комната представляла собой подвальное помещение с двумя десятками кроватей, полуразвалившимся шкафом и деревянным столом, на котором стояли деревянный кувшин и плошка. Сейчас здесь никого не было.
— Займешь свободную кровать. В шкафу найдешь, во что переодеться. Вон кувшин с водой, умоешься. Быстра-а!
Командный тон вывел Ульфрика из оцепенения, и он, покачиваясь, направился к шкафу. Руки и ноги его не слушались. С трудом натянув штопаную и потертую одежду, которая была, по крайней мере, чистой, мальчик на ватных ногах подошел к столу, плеснул воду в плошку и умылся.
Дейдре нетерпеливо ждала, стуча пальцами по косяку двери.
— Давай уже быстрей! У меня дел по горло, а ты тут валандаешься.
Ульфрик поспешно, насколько хватало сил, подошел к ней. Командующая взяла его за плечо и снова повела по переплетениям коридоров.
У мальчика кружилась голова, он с трудом переставлял ноги. В какой-то момент Ульфрик почувствовал, что не может вдохнуть, но не остановился, продолжая следовать за спешащей Дейдре. «Умру? — отрешенно подумал Ульфрик. — Скорее бы. Как же хорошо, наверное, тому мертвому данмеру, которого сожрали крысы…» Эта мысль вдруг показалась мальчику забавной.
Наконец они пришли. В кухне как раз творился невообразимый бедлам: рыжая повариха-каджитка со скалкой лупила поваренка-данмера и жутко ругалась. Котлы кипели, и между ними бегала, размахивая руками и вскрикивая, редгардка с поварешкой и в колпаке. Неведомо откуда взявшаяся в кухне ярла собака с грустными слезящимися глазами в уголке грызла кость.
— Эй, мясо! — по привычке рявкнула Дейдре и, осекшись, прыснула.
— Чего тебе, Дейдре?! — каджитка убрала скалку и показала поваренку кулак.
— К вам пополнение.
— Очередное убожище? Дж’Рай таких не надо
— А я не Дж’Рай, — ухмыльнулась командующая, — я Гром-Балу.
Дж’Рай выругалась.
— Шеф-повара нет. Он покупает продукты ярлу и оставил Дж’Рай за главную. Теперь не трать время каджитки, ей нужно спешить. Спешить! — повторила повариха громче и пнула ногой мальчишку-данмера. Тот подпрыгнул, ойкнул, бросился к столу, схватил нож и принялся кромсать овощи.
— Шш, — прошипела Дж’Рай, — уходи отсюда.
— За-аткнись! — Дейдре широко зевнула, прикрыв рукой рот. — Вот вам очередное, как ты говоришь, убожище. Ульфриком зовут, мальчишка с характером. Все, приветик. — Командующая подтолкнула мальчика рукой и подмигнула, прежде чем исчезнуть в дверях.
— И откуда она их берет? — зло сказала каджитка и бросила хмурый взгляд на Ульфрика. — Ну, чего встал?! Надевай колпак и иди, режь мясо. Мелкими кусочками, мелкими, остолоп, не забывай!
***
Пройдя шагов сто, гонец тяжело упал на колени перед ярлом. Алва, его хускарл, стоящий в нише сзади трона, вперил в пришедшего недоверчивый взгляд. Управитель ярла, преждевременно состарившаяся, бледная Невилла, робко наклонилась к уху своего господина и что-то тихонько ему сказала, пугливо озираясь.
Ярл Виндхельма, Хоуг Буревестник по прозвищу Медведь Истмарка, славился неистощимым гостеприимством и добродушием среди суровых нордов — но только среди тех, кто не рисковал перейти ему дорогу хотя бы в малости; те же, кому не повезло прогневать Хоуга, быстро вспоминали, что и медведь выглядит добродушнейшим из зверей. Сейчас ярл посмотрел на гонца из-под век и, мягко растягивая слова, спросил:
— И что же за срочность заставила тебя прервать мои неотложные дела и требовать личной встречи с ярлом?
— Н-не вели казнить, — проскулил гонец, — вели миловать! Я явился к тебе, ярл, с п-п-п… п… — Хоуг терпеливо ждал, пока он справится с волнением и сможет выговорить, — с посланием! А-ат Седобородых!
— Как неожиданно! Чем же ты им так насолил, что они послали тебя ко мне?
— Не вели казнить, великий ярл! Они хотят сына вашего в монастырь забрать.
Невилла переглянулась с Алвой, стражники по очереди кашлянули, и один шепнул другому:
— Впервые слышу, чтобы у ярла были какие-то дети.
— Я слыхал, что у него была жена, но сын? — отозвался второй.
Хоуг Буревестник, не меняясь в лице, приподнял брови и ласково проговорил:
— А это не ваше дело, сволочи, что там у меня было, ваше дело — умирать, если я прикажу. — Он обернулся к гонцу и все так же ласково — как медведь при виде олененка — подозвал:
— Подойди-ка сюда.
Когда гонец подошел, ярл провел пальцем по его длинной тощей шее и негромко произнес:
— Точите топоры.
— А-а! Великий ярл, не вели казнить! — заорал гонец, когда два стражника схватили его за руки. — А-ашибся я! Мальчишку просят им выда-ать! Ульриха, Ульфика, или как там его…
— Подготовьте дыбу, — приказал ярл. — Не знаю никакого Ульриха.
Управитель склонилась над ухом ярла и сказала:
— На кухне работает поваренок по имени Ульфрик.
— Привести поваренка Ульфрика. А ты, дорогой, — он повернулся к гонцу, — пока готовят дыбу и точат топоры, расскажешь нам, зачем Седобородым поваренок.
— Великий ярл, прошу, — захныкал гонец, — я же всего-то посыльный! Мне почем знать-то? Кри-ику научить его хотят, вестимо!
— Дыба готова? Топоры заточены? Тогда начнем с дыбы.
***
Ульфрик стоял перед ярлом Виндхельма — грозным Медведем Истмарка. Стоял в длинной зале с высоким потолком, а на возвышенности в конце залы находился трон. Таких тронов Ульфрик раньше никогда не видел, да и вообще видел трон впервые. Стул ярла, сделанный из цельного камня и украшенный витиеватыми рисунками, впечатлил подростка, пожалуй, намного больше, чем сам ярл.
Медведь Истмарка показался Ульфрику огромным человеком с недобрым, тяжелым взглядом небольших холодных глаз, массивной челюстью и крупным носом, тонувшим в седоватой бороде. На лице его навсегда отпечатались надменность и властолюбие, едва прикрытые обманчиво-приветливой улыбкой.
— Значит, ты — тот пленник, про которого мне говорили Седобородые? — неторопливо, растягивая слова, спросил ярл. — Как тебя зовут, мальчик?
Ульфрик молчал, исподлобья глядя на ярла.
— Преклони колени перед ярлом! — раздался над его ухом бас, и чья-то очень тяжелая рука опустилась на мальчика с ужасающей силой.
Перед глазами у Ульфрика потемнело, он тихо вскрикнул, упал на колени и прохрипел:
— У-ульфрик… сын Хоуга Буревестника, доблестно погибшего на войне, и Франциски Бренклин…
— Ну и прекрасно, Ульфрик, — ласково сказал Медведь Истмарка. На его широком мясистом лице не отразилось ничего: ни волнения, ни удивления, лишь глаза сверкнули мрачным торжеством. — Отныне ты отправляешься в Высокий Хроттгар. Ты же знаешь, что это, Ульфрик? Это монастырь, в котором живут Седобородые — те, кто постигают Путь Голоса. Они научат тебя Ту’умам. Ты знаешь, что это, малыш?
Название: Полет Буревестника
Автор: Лилинетт fandom Horror 2017
Бета: fandom Horror 2017
Канон: The Elder Scrolls V: Skyrim
Размер: миди, 4210 слов
Пейринг/Персонажи: Ульфрик Буревестник, отец Ульфрика Хоуг Истмаркский, ОЖП и ОМП
Категория: джен
Жанр: драма, чуточка хоррора
Рейтинг: PG-13
Краткое содержание: переосмысление детства вожака Братьев Бури Ульфрика Буревестника.
Примечание/Предупреждение: преканон; описание неприятного
Для голосования: #. fandom Horror 2017 - "Полет Буревестника"
читать дальшеДымчатый летний вечер незаметно опустился на деревню. Крик стрижей уже стих, и только громкие, мелодичные трели цикад нарушали тишину. Скоро в небе зажжется первая звезда, и тогда утомленные люди упадут на кровати, проклиная все на свете, и забудутся неспокойным сном, предвещающим скорую войну.
На порог большого фермерского дома Бренклинов выскочила мать семейства, Франциска Бренклин, в чьих пшеничных волосах уже виднелись серебряные ниточки, а большие голубые глаза утратили прежний блеск. Лицо некогда прекрасной нордки было изрезано ранними морщинами, нежные белые руки загрубели и почернели от ежедневного тяжелейшего труда на ферме. Ее расплывшаяся талия была туго подвязана кожаным ремешком, на котором болтался тупой нож.
— Ульфрик! У-ульфрик, где тебя даэдра носят, Ульфрик! — закричала Франциска и бросилась в сгущающиеся сумерки.
Из темноты ей навстречу вынырнул белобрысый мальчишка в порванной и заляпанной рубашонке. Через его грязную щеку проходил глубокий порез.
— Ах, вот ты где! Несносный мальчишка! Я тебе покажу, негодник! За что Талос всемогущий послал нам такого неслуха?
Франциска схватила Ульфрика, заоравшего при ее виде и попробовавшего броситься в кусты, и потащила за ухо домой.
— И как тебе не стыдно, свинья ты этакая?! Бессовестный! Когда я тебе сказала вернуться? Не позже заката! А ты когда пришел, а?!
Наконец Франциска привела Ульфрика к дому и мощным толчком проводила туда. При свете свечи она наконец заметила синяки и ссадины на лице и руках сына.
— Талос всемогущий, а это еще откуда?! Отвечай! Отвечай, неслух!
Ульфрик молчал, низко наклонив голову и исподлобья поглядывая на мать.
— А-а, дружков своих, шалопаев этих, выгораживаешь?! Ну ладно, отец вернется, он тебе покажет!.. — Франциска отвесила сыну подзатыльник.
Ульфрик только чуть покачнулся, наклонил голову еще ниже и посмотрел в пол. Он знал, что отец уже не вернется. Потому что с войны не возвращаются.
Все еще ворча, Франциска заставила Ульфрика вымыться и переодеться, обработала рану и накормила.
— Ох, горе ты мое! Лучше б на ферме помогал, а то шляешься по лесам-лугам, а ничего, что там солдаты могут сидеть?!
— Со мной была Земляничка, — тихо сказал Ульфрик.
— Ах, псина эта? А толку-то с нее, когда беззубая совсем! — всплеснула руками Франциска.
Мальчик промолчал. В гнетущем молчании они убрали со стола и вымели дом. Потом Франциска уложила сына в постель и задула свечу, а после села на краю кровати и погладила сына по непослушным светлым волосам. По щеке нордки потекла одинокая горькая слеза.
— Спи, сыночек, спи, — тихо сказала Франциска, — вернется отец…
Но Ульфрик знал, что он уже никогда не вернется.
***
Эльсимия уложила свои скудные пожитки в котомку и закинула ее на плечо. Ей всего-то и нужно было, что еды на три-четыре дня, деньги и лютня, которой она зарабатывала на жизнь. Ничего лишнего.
Ульфрик стоял рядом, переминаясь с ноги на ногу. Он робко спросил:
— А тебе обязательно уезжать?
Данмерка поправила выбившуюся из тугого хвоста черную, как смоль, прядь и почему-то посмотрела в небо.
— Ты же знаешь, к данмерам нигде хорошо не относились, а тут еще угроза со стороны Виндхельма… Мне правда не хочется, но придется. Я буду скучать по тебе, Ульфрик.
— Я тоже. — Ульфрик тоже задрал голову и посмотрел в лазурное небо. Стрижи громко кричали. Небо казалось таким бездонно-спокойным, лишенным суеты, что, смотря в него, все тревоги и заботы забывались. — Тогда я провожу тебя до тракта, хорошо?
— Смотри, чтобы мама тебя потом не ругала, — улыбнулась Эльсимия. — Она у тебя строгая.
— Ай, — мальчик махнул рукой, — она просто боится, что там солдаты или бандиты, поэтому сердится. Но я же с тобой! Да и откуда им тут взяться, средь бела дня?
— Где ты такой умный нашелся, а? — засмеялась Эльсимия и щелкнула его по носу. Ульфрик с хохотом отскочил.
— Ну, ладно уж, пойдем, раз так хочется! На вот, понеси тогда мою лютню, только осторожно. Мне на ней еще играть.
— Хорошо.
Они пошли по проселочной дороге к выходу из деревни на тракт.
— А ты куда собираешься пойти? — спросил Ульфрик.
— В Вайтран, наверно, — ответила Эльсимия. — Близко, конечно, но город все-таки.
— Вайтран? Почему не в Солитьюд? Он побольше будет и получше.
— А потому, — усмехнулась данмерка, — что в столице устроиться непросто, для этого нужно иметь целый сундук септимов. А у меня его нет. Да и далековато это, знаешь ли…
Ульфрик опустил голову вниз и о чем-то задумался, машинально перебирая струны пальцами. Играть на лютне он умел совсем чуть-чуть.
Когда Эльсимия пришла в Глинвилд, ее встретили довольно прохладно. Наверно, из-за слухов, будто бы данмерка была из Талмора, в свое время залившего сала за шкуру Империи. На самом деле Эльсимия родилась в Скайриме, училась в Коллегии бардов и, разорившись, пошла по миру. Здесь, в Глинвилде, Ульфрик Бренклин был единственным, кто принял ее радушно.
— Кстати говоря, мама твоя опасается не без оснований, но, по-моему, зря. Вряд ли Истмарк решится напасть. Хоркеру понятно, что им обострение отношений не нужно…
***
А следующей ночью они напали.
Напали тихо, но с первым загоревшимся домом проснулась вся деревня. Испуганные люди бежали кто куда, сбивали с ног друг друга и напарывались на мечи солдат.
Франциска разбудила Ульфрика, воскликнув «Напали! Напали!», и бросилась вместе с ним на улицу.
Там их уже ждали. Солдаты держали факелы, — видимо, собирались поджечь дом, один уже занес руку для броска. При виде выбежавших людей они обнажили мечи.
— Беги, Ульфрик, беги-и! — страшно закричала Франциска и бросилась прямо на солдат. Сразу несколько мечей проткнули ее насквозь, и она повисла на них, а изо рта нордки пошла кровавая пена…
…Ульфрик бежал, бежал долго, а перед глазами его все еще стояло лицо погибшей матери. Как только Франциска закричала, он бросился в кусты, но видел, как ее подняли на мечи. Горячие соленые слезы текли по его лицу, мальчик уже тяжело дышал, а босые ноги болели, но Ульфрик продолжал бежать, бежать куда-нибудь, только бы подальше. Сначала он несся по лесу, по знакомым тропинкам, а за ним по пятам гналось трое солдат. Когда мальчик выбежал в поле, а оттуда — еще в один лес, преследователи бросили его и вернулись обратно.
Но Ульфрик не останавливался…
Когда небо где-то совсем далеко зарделось, а мрак начал таять, мальчик наконец остановился. Перед глазами у него было темно, ноги болели нестерпимо, сердце бешено стучало. Он упал на землю и почувствовал, что подняться уже не сможет…Но Ульфрик опять встал и побрел вперед, уже не зная, зачем. Просто идти, идти вперед, — потому что если он снова упадет, то больше не встанет.
***
Боль. Безумная. Страшная. Нестерпимая боль. Потом мрак. Потом слабый свет и попытка встать. Чей-то удар. И снова боль. Безумная… Страшная…
Сколько Ульфрик провел в забытьи, он не помнил. Так же, как и не помнил, как он оказался в повозке и почему его руки связаны.
Чьи-то истошные, нечленораздельные крики. Вроде и язык знакомый, но ничего не понять. Еще — чьи-то стоны и плач.
Ульфрику ужасно хотелось пить. Одна мысль о воде возбуждала в нем странную жажду, вода стала для него чем-то святым, великим, неприкосновенным. Когда Ульфрик вновь потерял сознание, ему померещилось, будто бы сам Талос спустился с неба и дал ему сделать глоток из своего бокала.
— Ну, ну, сволочь! Пить хочешь? — над Ульфриком склонилась чья-то мерзкая, толстая и красная рожа с огромным носом. В первый момент мальчик хотел спросить: «Талос, ты ли это?», но иссушенное горло не выдало ни звука, кроме хрипа. А в руках у рожи была деревянная кружка. — Ну, тогда пей!
Он за волосы приподнял мальчика и влил него содержимое кружки. Это оказалась жидкость, настолько отвратительная на вкус, что Ульфрика едва не стошнило, но сейчас он готов был отдать все за хотя бы еще один глоток. Он беззвучно открыл рот и закрыл.
— Что, еще хочешь? Не-е, ты тут не один, с-собачий сын, тут есть еще те, кто хотят!
Солдат с хохотом бросил его на повозку и ушел. Мальчик свернулся в клубок и заснул…
***
Ярко-красный закат разлился по небу, будто бы Талос в пылу разговора задел локтем бокал с вином, и оно разлилось… Внезапно громкий, далекий и нездешний крик грянул и так же внезапно затихнул. Дейдре проходила между повозками и отдавала распоряжения насчет ускорения.
— Надо быстрее добраться до Виндхельма! Гоните лошадей, ир-роды!
Солдаты спешно собирали котелки, укладывали их в повозки и запрягали лошадей. Внезапно взгляд Дейдре пал на лежащего в повозке мальчика-норда. Тело его было страшно избито и изрезано, один мутный глаз был приоткрыт и смотрел в никуда.
— Сволочи… — тихо сказала командир. — Сволочи!
Она обнажила меч и разрезала путы, связывающие мальчишку. Тот по-прежнему лежал и смотрел в пустоту, лишь тихонько застонал.
— Эй, вы! Мясо! — рявкнула Дейдре. — Возьмите мальчишку, перевяжите его, накормите, напоите… даэдра, что с ним еще можно сделать? Быстр-ро, я говорю! Быстро! И сообщите, когда очухается…
Солдаты, не смея спорить, стащили мальчика с повозки с пленниками и унесли его в другую. Там его перевязали, а кровоподтеки смазали. Мальчик не пытался противиться, не дергался, только немного постанывал. Потом его напоили и накормили.
«Пока оставим его в казармах, — думала Дейдре, — а там посмотрим. Может, на кухню пристроим, может, полы во дворце ярла мыть будет…»
Она пошла дальше — подгонять аник-воинов, уже было решивших, что стоянка продолжается и можно распить взявшуюся из ниоткуда бутылку ядреного нордского меда.
***
Командующая шестым отрядом Дейдре ездила в такой же телеге, что и все остальные солдаты. Отдельная телега для нее не предусматривалась, и Дейдре находила это плюсом. А вот простые вояки, на которых она постоянно прикрикивала, так не считали… Впрочем, на этот раз она пересела в телегу с пленными, где уложили мальчика. Со стороны этот акт милосердия смотрелся, конечно, очень глупо, но Дейдре никогда не придавала значения мнению окружающих, не говоря уже о пересудах и сплетнях. Тем более в походе.
А причина этого похода была весьма прозаической — грабеж. Три отряда спустились сначала южнее, во владение Рифт, но до столицы, Рифтена, не дошли. Обойдя Айварстед, на другой стороне Глотки мира они напали на большую и богатую имперскую деревню Глинвилд, спалили ее дотла, и теперь возвращались обратно. В Истмарке, что и говорить, погодные условия желали лучшего. А при том, что все средства шли на улучшение армии, грабеж был лучшим выходом, чтобы не умереть с голоду… А что с другими владениями немного поссоримся, так это ничего… наверное.
Стоит ли говорить, что роль грабителя Дейдре, мягко говоря, раздражала и порядком угнетала. «Я их не убивала, — думала она, — прежде всего убийцей стоит назвать хускарла… Я-то тут при чем? Что сказали, то и делаю». На душе все равно было мерзко. Пришли среди ночи, разграбили, многих людей убили… Жестоко, очень жестоко. Но что поделаешь? Жизнь сурова.
Мальчик-пленник заворочался, открыл глаза и огляделся по сторонам.
— Очнулся? — безрадостно спросила мрачная командующая. — Ну и прекрасно. Чего уставился? Значит, так. Тебя сейчас везут в Виндхельм. Будешь работать. Я — Дейдре, я тут главная. Ну, почти… Ладно, плевать. Как тебя звать?
Мальчик с бесконечным удивлением смотрел на нее, чуть щуря заплывшие голубые глаза, и на его лице отражались тревога и недоумение. Неожиданно он приподнялся, подался вперед, навстречу Дейдре, и очень решительно спросил:
— Где моя мама? Что вы с ней сделали?
Командующая от неожиданности отпрянула.
— Да откуда я…- она не договорила. Мальчик вдруг что-то понял, закричал и вцепился руками Дейдре в лицо.
Та от неожиданности позволила ему какое-то время мусолить свою голову, но буквально через три секунды стиснула покрепче, отодрала и, скрутив руки за спиной, положила на лопатки. Он негромко вскрикнул.
— Тиха-а, щенок! А еще имперцы зовут нас дикими зверями…
Пара запоздало среагировавших солдат, сидевших в телеге и смотревших за пленниками, хотели убить его, но Дейдре их остановила.
— Куда-а, тупицы! Просто свяжите.
Пришлось сделать еще одну остановку. «Кости Шора! — зло думала командующая шестым отрядом. — Еще задержимся! Ну да ладно, даэдра с ним… Хорош малец. Бо-ольно царапается, скоти-ина! Норд, истинный норд». Попытки атаковать были понятными — при таких-то условиях. Мальчика связали по рукам и ногам и вернули в телегу. Он зло зыркал на всех и шипел.
— Ну, змееныш, допрыгался? С тебя, дорогуша, компенсация, — сказала, ухмыляясь, командующая.
— Шиш тебе, а не это… короче, не боюсь смерти! — сказал мальчишка как можно отважней, подражая непобедимым героям из сказок, но прозвучало это жалко. — Ну, чего не бьешь?!
— А бить слабых — это низко, — все с той же ухмылкой ответила Дейдре. — Короче, малец, еще что-нибудь в этом духе, и ты отправишься к прадедам. Вот та-ак тебе обещаю. Зовут тебя как?
— А ши… — мальчик что-то уловил во взгляде командующей и поправился: — Ульфрик.
— Ульфрик? Длинно как-то. Будешь Фриком. Значит так, Фрик, слушай: мы держим путь в Виндхельм. Ты будешь жить… где, пока еще не знаю, наверно, в казармах или с прислугой. Я покажу. Будешь мыть полы и… ну, наверно, работать на кухне. Пока еще не решила, но обязательно придумаю какую-нибудь работу потяжелее. — Дейдре щелкнула пальцами. — А теперь заткнись. Эй, мясо! Вы там чего, заснули?! Быстра-а!
***
Они прибыли в Виндхельм затемно. Стоял густой туман, моросил мелкий холодный дождь. Солдаты оделись потеплее, а пленникам только и оставалось, что кутаться в отсыревшую и дырявую одежду.
Тишину прорывали отрывистые и хрипловатые крики Дейдре и еще чьи-то. Сонные и угрюмые стражники открыли им ворота. Командующая вернулась на повозку с пленными и сообщила Ульфрику:
— Значит так, Фрик. Сейчас ты отправляешься в тюрьму с остальными. Когда я освобожусь, то заберу тебя и покажу, где ты будешь кантоваться. — Между пленными пошел шепоток, и Дейдре сурово рявкнула: — Разговорчики в строю! Еще хоть слово, и вы пожалеете, отребье, что не умерли вчера!
Люди замолчали и угрюмо опустили головы. Командующая посмотрела на них, стараясь ничем не проявить жалость. «Я не смогу спасти их всех, — подумала она, — тогда убьют и их, и меня».
Повозки проехали в город. Собачья вахта, и людей на улицах практически не было. С рассветом откроются многие лавочки, появятся горожане, оживится порт… Пока стояла тишь, и телеги беспрепятственно проехали к тюрьме. Тюрьма Виндхельма находилась в подвальных помещениях дворца ярла, и измученных пленников прошлось провести по парадному залу. Охрана и хускарл ярла смотрели на них скучающе: похоже, здесь это было не в новинку.
Пройдя по запутанным и плохо освещенным коридорам, стражники привели людей к камерам. Тюремные камеры были тесными, но пленных в них разместили по нескольку человек. Стража открывала двери и с усилием толкала людей внутрь. Обессиленные, со связанными руками, многие просто падали на пол и не могли подняться.
Охранник взял Ульфрика за плечо и развернул к камере, в которую он должен был попасть.
— Прости, малыш, — неожиданно с сочувствием сказал он.
Мальчик промолчал. Стражник слегка подтолкнул его и запер дверь. Потом охранники, тихо переговариваясь, ушли.
Ульфрик, пытаясь подвигать онемевшими и невыносимо болевшими руками, сел на соломенную подстилку. У него не было сил стоять — пленников во время перехода практически не кормили. Впрочем, Ульфрику в последнее время совсем не хотелось есть…
После того, как все пленники были размещены, стража ушла. Только часовой с чадящим и почти не освещающим мрачную темницу факелом прогуливался по коридору и изредка покрикивал на заключенных. В конце концов, убедившись, что все в полном порядке, стражник сел на стул, стоящий у железной двери, закрывающей выход из тюрьмы, перекусил и задремал.
…С последним потухшим факелом послышались тихое шуршание и скрежет коготков о холодные камни. У голодных, изможденных долгим и трудным переходом людей просто не осталось сил ни на страх, ни на сопротивление, и они позволяли небольшим, грязным, липким тельцам сновать между ними.
Удушливые, сладковатые миазмы, напоминавшие запах перегноя, наполняли тюремные помещения. Смешиваясь с вонью нечистот, они делали и без того спертый, тяжелый воздух невозможным для дыхания.
Что-то влажное и холодное коснулось обнаженной голени задремавшего Ульфрика, но он лишь приоткрыл глаза и сонно пробормотал: «Прочь». Длинные острые зубки вонзились мальчику в ногу, и резкая боль заставила его мгновенно проснуться. Ульфрик яростно дернул ногой, пытаясь стряхнуть мерзкое существо, и хрипло закричал. От громкого звука животное отцепилось и бросилось прочь, исчезнув в соломе.
— Крысы, — процедил сидящий радом темноволосый загорелый мужчина. Кажется, в древне он был то ли кузнецом, то ли помощником кузнеца. — Гоните их, иначе соберутся скопом и сожрут. Что, малой, укусила? Осторожней надо, а то они заразу разносят. Нога отсохнет.
Ульфрик промолчал, наблюдая, как мутная кровь капает на пол, а затем оторвал небольшую полоску от полотняной рубашки и туго перевязал рану. На их ферме тоже жили и крысы, и мыши, но на них исправно охотились соседские кошки и даже некоторые собаки.
Мальчик приподнял голову, скорее угадав, чем услышав стон, сопение и знакомый скрежет. В пустой, как показалось Ульфрику сначала, камере напротив, из которой, видимо, и раздавался мерзкий запах, собирались красноглазые твари, шевелили голыми толстыми хвостами и принюхивались. Похоже, крыс привлекало зловоние — вернее, его источник.
На полу лежал темный эльф, прикрытый старой циновкой, — поэтому мальчик не замечал его вплоть до попытки пошевелиться. Ульфрик отчетливо увидел, как данмер приподнял голову, открыл вытекшие глаза и посмотрел ему прямо в лицо; из уголка рта с выгнившими губами потекла бурая жидкость, а щеки глубоко запали, и на них выступили трупные пятна. Мертвец протянул иссохшую руку, как бы моля о помощи, и обессиленно опустил ее на загаженный пол. Крысы окружили останки эльфа, и тысячи острых зубов вгрызлись в мертвую плоть.
Ульфрик открыл рот, пытаясь глубже вдохнуть, но мигом сгустившийся воздух стал комом в горле. Мальчик не мог сказать ни слова и в безмолвном оцепенении наблюдал, как жирные тушки поедают труп, наваливаясь друг на друга и хрипло визжа.
А когда он уснет, орда расплодившихся крыс, покончив с тем, что еще оставалось от мертвеца, набросится на него…
— Подъем, сволочи, жратву принесли! — заорал зашедший стражник, неся в руках деревянный поднос с едой. За ним вошли еще двое. Их окрики и громкие шаги спугнули крыс, но Ульфрик знал, что, как только настанет тишина, жуткие твари вернутся опять. Он забился в угол и обхватил руки коленями, озираясь и молясь, чтобы стражники не уходили.
Доски с плошками, наполненными пресной кашей, с грохотом попадали на пол у нескольких камер. Заключенные мгновенно втащили их внутрь и принялись есть, не разбирая. Сейчас они напоминали кучку крыс, добравшуюся до свежего трупа…
— Эй, малой, ты чего не ешь? — поинтересовался тот же темноволосый мужчина, отвоевавший себе плошку с кашей. — Боишься, да? Не каждый день доводится в тюрьмы попадать. Ладно, вот тебе на перекус, я еще возьму. — Вручив Ульфрику плошку, он на четвереньках пополз к тем, кому досталось больше порций.
Мальчик с благодарным кивком принял еду, стараясь унять дрожь в руках и отогнать видение недоеденного трупа. Одна мысль о еде вызывала отвращение: из-за запаха и из-за впечатлений. К тому же более омерзительного варева Ульфрик за всю свою жизнь не видел.
Внезапно что-то мелькнуло у него перед глазами и мягко шлепнулось в миску. Мальчик завопил и отшвырнул миску в сторону, попав в спину рыжебородого пекаря, у которого со всей деревней были весьма натянутые отношения. Он разразился было кабацкой бранью, но, увидев миску с клейкой кашей, воровато схватил ее и принялся есть, чавкая и похрюкивая от жадности.
Уставший, изможденный, все еще еле живой от потрясения, Ульфрик, улегшись на прелую солому, отрешенно наблюдал, как едят его порцию. Внезапно перед его глазами мелькнул голый хвост, и глаза-бусинки внимательно всмотрелись в лицо мальчика, как будто спрашивая: а жив ли еще этот маленький человек и можно ли его сожрать?
Истошно завопив, Ульфрик ударил крысу кулаком, и та, ловко вывернувшись, проскользнула мимо его ног; мальчишка шарахнулся, споткнулся и упал. Не пытаясь подняться, Ульфрик свернулся в клубок, закрыл ладонями лицо и тихо заплакал.
В этот день плакали многие…
***
Дейдре пришла около полудня и велела тюремщику немедленно освободить мальчика.
— Не понял, — удивился стражник, — а зачем?
— Ну, дурак, — рассердилась командующая, — чтоб ты спросил! Сказали, значит, делай!
Тюремщик суетливо достал ключи и открыл камеру. Ульфрик дремал, опершись о стену, и шептал: «Крысы… крысы…»
— Эй, Фрик! — громко сказала Дейдре. — Я тебя что, целую вечность ждать должна? Подъем, подъем!
Заключенные удивленно и озлобленно наблюдали за происходящим. Их-то никто не спешил забирать из тюрьмы… разве что на тот свет.
Насильно выдернутый из забытья Ульфрик вскочил и непонимающе посмотрел по сторонам.
— Снять путы, — велела командующая.
— Что? — тихо переспросил мальчик.
Тюремщик расторопно приготовил нож и срезал веревку.
— А то! Идешь рядом со мной, шага в сторону не делаешь, молчишь и слушаешь. Ясно?
— Ясно. — Ульфрик по привычке немного втянул голову в плечи и посмотрел на Дейдре исподлобья, растирая онемевшие руки. Та взяла его плечо и повела по коридору.
— Чудненько. Значит так, Фрик. Ты будешь жить с остальными слугами. Сейчас я тебя приведу туда, умоешься, переоденешься и пойдешь работать. Понятно? Понятно. Вот и молодец.
Они на несколько секунд вынырнули из тюрьмы, попав в парадный зал ярла, и снова вернулись в очередную сеть коридоров. Ульфрик за этим не следил, просто шел, куда ведут. Запястья нестерпимо болели, и мальчику было трудно на чем-то сосредоточиться. Ему просто хотелось, чтобы все это наконец закончилось.
Вскоре Дейдре ввела его в комнату прислуги. Комната представляла собой подвальное помещение с двумя десятками кроватей, полуразвалившимся шкафом и деревянным столом, на котором стояли деревянный кувшин и плошка. Сейчас здесь никого не было.
— Займешь свободную кровать. В шкафу найдешь, во что переодеться. Вон кувшин с водой, умоешься. Быстра-а!
Командный тон вывел Ульфрика из оцепенения, и он, покачиваясь, направился к шкафу. Руки и ноги его не слушались. С трудом натянув штопаную и потертую одежду, которая была, по крайней мере, чистой, мальчик на ватных ногах подошел к столу, плеснул воду в плошку и умылся.
Дейдре нетерпеливо ждала, стуча пальцами по косяку двери.
— Давай уже быстрей! У меня дел по горло, а ты тут валандаешься.
Ульфрик поспешно, насколько хватало сил, подошел к ней. Командующая взяла его за плечо и снова повела по переплетениям коридоров.
У мальчика кружилась голова, он с трудом переставлял ноги. В какой-то момент Ульфрик почувствовал, что не может вдохнуть, но не остановился, продолжая следовать за спешащей Дейдре. «Умру? — отрешенно подумал Ульфрик. — Скорее бы. Как же хорошо, наверное, тому мертвому данмеру, которого сожрали крысы…» Эта мысль вдруг показалась мальчику забавной.
Наконец они пришли. В кухне как раз творился невообразимый бедлам: рыжая повариха-каджитка со скалкой лупила поваренка-данмера и жутко ругалась. Котлы кипели, и между ними бегала, размахивая руками и вскрикивая, редгардка с поварешкой и в колпаке. Неведомо откуда взявшаяся в кухне ярла собака с грустными слезящимися глазами в уголке грызла кость.
— Эй, мясо! — по привычке рявкнула Дейдре и, осекшись, прыснула.
— Чего тебе, Дейдре?! — каджитка убрала скалку и показала поваренку кулак.
— К вам пополнение.
— Очередное убожище? Дж’Рай таких не надо
— А я не Дж’Рай, — ухмыльнулась командующая, — я Гром-Балу.
Дж’Рай выругалась.
— Шеф-повара нет. Он покупает продукты ярлу и оставил Дж’Рай за главную. Теперь не трать время каджитки, ей нужно спешить. Спешить! — повторила повариха громче и пнула ногой мальчишку-данмера. Тот подпрыгнул, ойкнул, бросился к столу, схватил нож и принялся кромсать овощи.
— Шш, — прошипела Дж’Рай, — уходи отсюда.
— За-аткнись! — Дейдре широко зевнула, прикрыв рукой рот. — Вот вам очередное, как ты говоришь, убожище. Ульфриком зовут, мальчишка с характером. Все, приветик. — Командующая подтолкнула мальчика рукой и подмигнула, прежде чем исчезнуть в дверях.
— И откуда она их берет? — зло сказала каджитка и бросила хмурый взгляд на Ульфрика. — Ну, чего встал?! Надевай колпак и иди, режь мясо. Мелкими кусочками, мелкими, остолоп, не забывай!
***
Пройдя шагов сто, гонец тяжело упал на колени перед ярлом. Алва, его хускарл, стоящий в нише сзади трона, вперил в пришедшего недоверчивый взгляд. Управитель ярла, преждевременно состарившаяся, бледная Невилла, робко наклонилась к уху своего господина и что-то тихонько ему сказала, пугливо озираясь.
Ярл Виндхельма, Хоуг Буревестник по прозвищу Медведь Истмарка, славился неистощимым гостеприимством и добродушием среди суровых нордов — но только среди тех, кто не рисковал перейти ему дорогу хотя бы в малости; те же, кому не повезло прогневать Хоуга, быстро вспоминали, что и медведь выглядит добродушнейшим из зверей. Сейчас ярл посмотрел на гонца из-под век и, мягко растягивая слова, спросил:
— И что же за срочность заставила тебя прервать мои неотложные дела и требовать личной встречи с ярлом?
— Н-не вели казнить, — проскулил гонец, — вели миловать! Я явился к тебе, ярл, с п-п-п… п… — Хоуг терпеливо ждал, пока он справится с волнением и сможет выговорить, — с посланием! А-ат Седобородых!
— Как неожиданно! Чем же ты им так насолил, что они послали тебя ко мне?
— Не вели казнить, великий ярл! Они хотят сына вашего в монастырь забрать.
Невилла переглянулась с Алвой, стражники по очереди кашлянули, и один шепнул другому:
— Впервые слышу, чтобы у ярла были какие-то дети.
— Я слыхал, что у него была жена, но сын? — отозвался второй.
Хоуг Буревестник, не меняясь в лице, приподнял брови и ласково проговорил:
— А это не ваше дело, сволочи, что там у меня было, ваше дело — умирать, если я прикажу. — Он обернулся к гонцу и все так же ласково — как медведь при виде олененка — подозвал:
— Подойди-ка сюда.
Когда гонец подошел, ярл провел пальцем по его длинной тощей шее и негромко произнес:
— Точите топоры.
— А-а! Великий ярл, не вели казнить! — заорал гонец, когда два стражника схватили его за руки. — А-ашибся я! Мальчишку просят им выда-ать! Ульриха, Ульфика, или как там его…
— Подготовьте дыбу, — приказал ярл. — Не знаю никакого Ульриха.
Управитель склонилась над ухом ярла и сказала:
— На кухне работает поваренок по имени Ульфрик.
— Привести поваренка Ульфрика. А ты, дорогой, — он повернулся к гонцу, — пока готовят дыбу и точат топоры, расскажешь нам, зачем Седобородым поваренок.
— Великий ярл, прошу, — захныкал гонец, — я же всего-то посыльный! Мне почем знать-то? Кри-ику научить его хотят, вестимо!
— Дыба готова? Топоры заточены? Тогда начнем с дыбы.
***
Ульфрик стоял перед ярлом Виндхельма — грозным Медведем Истмарка. Стоял в длинной зале с высоким потолком, а на возвышенности в конце залы находился трон. Таких тронов Ульфрик раньше никогда не видел, да и вообще видел трон впервые. Стул ярла, сделанный из цельного камня и украшенный витиеватыми рисунками, впечатлил подростка, пожалуй, намного больше, чем сам ярл.
Медведь Истмарка показался Ульфрику огромным человеком с недобрым, тяжелым взглядом небольших холодных глаз, массивной челюстью и крупным носом, тонувшим в седоватой бороде. На лице его навсегда отпечатались надменность и властолюбие, едва прикрытые обманчиво-приветливой улыбкой.
— Значит, ты — тот пленник, про которого мне говорили Седобородые? — неторопливо, растягивая слова, спросил ярл. — Как тебя зовут, мальчик?
Ульфрик молчал, исподлобья глядя на ярла.
— Преклони колени перед ярлом! — раздался над его ухом бас, и чья-то очень тяжелая рука опустилась на мальчика с ужасающей силой.
Перед глазами у Ульфрика потемнело, он тихо вскрикнул, упал на колени и прохрипел:
— У-ульфрик… сын Хоуга Буревестника, доблестно погибшего на войне, и Франциски Бренклин…
— Ну и прекрасно, Ульфрик, — ласково сказал Медведь Истмарка. На его широком мясистом лице не отразилось ничего: ни волнения, ни удивления, лишь глаза сверкнули мрачным торжеством. — Отныне ты отправляешься в Высокий Хроттгар. Ты же знаешь, что это, Ульфрик? Это монастырь, в котором живут Седобородые — те, кто постигают Путь Голоса. Они научат тебя Ту’умам. Ты знаешь, что это, малыш?